 |
| 1967 год |
Я поступила в Рижский медицинский институт (сейчас Rīgas Stradiņa Universitāte) в 1965 году, сразу после окончания школы, мне тогда было 17 лет. Ясно помню, как я иду утром через Стрелковый парк на занятия в анатомикум и с гордостью повторяю про себя: я - студентка мединститута!
В то время мединститут был один и в нем было три факультета - лечебный, стоматологический и фармацевтический. Самый престижный был лечебный, на нем был конкурс 10-12 человек на одно место, на стоматологов конкурс был меньше, а на фармацевтическом факультете конкурса вообще не было. Латыши и русские учились на разных потоках, русский поток был один, приблизительно 100 человек, а латышских - два.
Первые два года мы больных не видели. Главной учебной базой был анатомикум. Анатомию изучали на натуральных препаратах, в том числе трупах, законсервированных в формалине. Кости выдавали на короткое время домой, как книги в библиотеке. Был один смешной случай, который произошёл в день моего рождения. Вечером мы всей группой пришли к нам домой. Я в этот день принесла из хранилища бедровую кость, и она, завернутая в газету, лежала среди кучи одежды на тумбочке в коридоре. Мама решила, что это цветы, и собралась поставить их в вазу. Развернув газету, она с ужасом обнаружила человеческую кость.
Помимо анатомии и физиологии на первых курсах мы изучали большое количество химий - неорганическую, органическую, физколлоидную, аналитическую, биохимию.
На 3-м и 4-м курсе основной базой была Республиканская больница им. П. Страдыня. На 5-й и 6-м - мы большей частью обитали в 1-й больнице. Нас подробно обучали методам обследования, таким как аускультация (выслушивание стетоскопом), пальпация (прощупывание) и перкуссия (выстукивание пальцами). Не знаю, учат ли этому современных врачей, всяческие компьютерные обследования вытеснили эти старые методы. Конечно, по точности и информативности компьютерная диагностика несопоставимо выше. Однако прогресс не приходит без потерь. Медицина стала безликой, потерян контакт между врачом и пациентом. Больного засовывают в какую-то трубу, где что-то вращается и гудит. Через десять дней врач, который пациента в глаза не видел, разбирает сканы и даёт своё заключение. Лечащий врач лишь обобщает все полученные заключения, занимаясь в основном бумагами и часто вообще не прикасается к больному. Врачи, которые аускультируют и пальпируют, это сегодня исключение из правил. Кроме того, раньше, когда лечащий врач сам больного слушал и щупал, то он делал это при каждом обходе. Теперь же, когда за динамикой болезни следят при помощи компьютера, это делается, в лучшем случае, раз в три месяца.
Я считаю, что мне посчастливилось учиться как у профессоров старой школы, принадлежавших другой эпохе, родившихся ещё в 19 веке - это Янис Буне, Александр Биезыньш, Кристап Рудзитис, Михаил Йоффе, так и у следующего поколения талантливых врачей, блестящих ораторов, находившихся в то время в самом расцвете своих сил, таких как Илмар Лазовский, Анатолий Блюгер, Юлий Аншелевич, Николай Андреев. На их лекциях аудитории всегда были переполнены, приходили не только студенты, приходили врачи и даже люди, не имеющие отношения к медицине.
Представители старой кагорты читали лекции тихими голосами и довольно невнятно, были уже довольно дряхлыми и слегка чудаковатыми.
Профессор Буне заходил в аудиторию, с трудом взбирался на кафедру, усаживался в кресло и пальцем пересчитывал тех немногих студентов, которые пришли на лекцию: один, два, три, …, семь, я - восьмой, будем начинать.
Самым неординарным был профессор Рудзитис. Все боялись попасть к нему на экзамен - он мог задать совершенно непредвиденные вопросы, как например: сколько шейных позвонков у жирафа (семь, как у всех млекопитающих). Из рук в руки передавались рукописные списки вопросов Рудзитиса, но это мало помогало на экзамене.
Доцент Йоффе тоже придерживался своих взглядов на обучение, он считал, что студента ничему нельзя научить, он может только сам научиться. Помню, как-то он задал вопрос: когда у человека выделяется больше мочи - зимой или летом. При этом добавил, что правильным может быть любой ответ, если только он будет обоснован.
Старая когорта преподавателей, с ее философским взглядом на медицину, сыграла важную роль в моем врачебном становлении.
 |
| Группа интернов-инфекционистов. Стоят слева направо Кальнин Женя, Вингре Альбина, Калнейша Валия, Банга Велта, Котов Виталий, Кулешов Олег. Сидят слева направо: Лейтан Гунтис, Бриеде Гайда, Джериня Анта, Котова Стася, Давыдова Вера Эдмундовна, Высоцкая Людмила, Гродзинская Людмила. Октябрь 1970 |
На 6 курсе у нас была интернатура. Я решила проходить ее по специальности врача-инфекциониста. Я руководствовалась тем, что инфекционисты, сталкиваются с самыми разнообразными патологиями и поэтому бывают хорошими диагностами, навыки же в диагностике пригодятся врачу любой специальности. Руководил кафедрой инфекционных болезней в то время профессор Анатолий Блюгер - ученый с мировым именем и блестящий оратор. Заботливой “мамой” для студентов была доцент Вера Эдмундовна Давыдова. Отношения между преподавателями и студентами на кафедре были доверительные, даже дружеские. Так, на практических занятиях существовал ритуал общих кофепитий студентов и преподавателей с дружескими беседами на различные темы. Еду на всех приносили по очереди студенты, стараясь угостить чем-то вкусненьким. Пригодился кофейник, который я принесла из дому.
 |
| После получения диплома, 1971. Слева направо: Бриеде Гайда, Лейтан Гунтис, Гродзинская Людмила, Кльнина Виктория, Кальнин Евгений, Вингре Альбина |
Полтора года - с середины 4-го и весь 5-ый курс - я совмещала учебу с работой фельдшером на скорой помощи. Скорая помощь стала моим основным и любимым местом работы.
Я получила диплом врача 23 июня 1971 года.
