Танины дополнения к посту "Дедушка и бабушка"

Я уже писала в комментариях, что Люлины воспоминания — это почти мои воспоминания, только увиденные другими глазами. Мне хочется добавить к ним несколько штрихов, которые всплывают в памяти.

Дедушка любил петь песни: - Ой, чули, чули, чули, Ой, чули, чули ви, Що я тебе кохаю, Із сиром пироги - и другие украинские. А еще Широка страна моя родная, где были строчки: - Но сурово брови мы насупим, Если враг захочет нас сломать. Я это воспринимала как “насурова” и всегда ассоциировала с дедушкой. И еще когда мы что-нибудь просили - “дедушка, голубчик, сделай мне свисток” - с ответом - “погодите, детки, дайте только срок - будет вам и дудка, будет и свисток”.

Мама говорила, что у него был научный склад ума. Эти лимончики он выращивал из косточек - сажал в горшочек, накрывал стаканом и вел подробные записи изменений. Их на окошке стояло несколько, и они чудно пахли. Плодов от них не ждали, они были не привиты.

По-моему, у нас мы занимались редко, я этого не помню, зато прекрасно помню, как мы занимались в их комнате, за столом у окна. Я ходила к ним сама, и обратно тоже. Была всегда рассеянной и неаккуратной, поэтому, как ни старалась, не могла получить хорошую оценку. Один раз мы с дедушкой приложили все усилия, и я была уверена в пятерке... Однако оказалось, что мостик нельзя перенести мос-тик, потому что ст нельзя разделять! К сожалению, эти занятия кончились уже в 3-ей четверти.

Приходя к нам, дедушка приносил карамель монпасье в металлической коробочке. Это были дешевые леденцы, разноцветные, обсыпанные сахаром. Нам они очень нравились, а вот мама боялась, что мы испортим зубы, и строго запрещала их грызть - только сосать.

Дедушка ходил с палкой. Потом с этой палкой ходила бабушка, а через много лет и мама. Девочки, вы должны помнить эту бабушкину палку, она ее любила, потому что палка напоминала ей отца.

Когда мы засиживались у бабушки с дедушкой, я старалась заснуть где-нибудь или хоть притвориться, чтобы папа нес меня домой на руках, но с какого-то момента это перестало удаваться - наверно, я выросла.

Бабушка старалась поддерживать связь между членами семьи, разлетевшейся по всему Советскому Союзу, - рассказывала нам о турчиновских детях, о семье дедушкиного брата Лазаря в городе Прилуки (город на севере Украины), заставляла поддерживать переписку с сестричкой Юзей Вакулюк в городе Сучане (современный Партизанск, город на Дальнем Востоке).

Многие вещи из дедушкиной квартиры ушли из нашей жизни. Мне показалось интересным найти их фотографии.

Примус. Вот на таком бабушка готовила. Заряжался он денатуратом - фиолетовой жидкостью, на этикетке которой был череп и кости и надпись ЯД. У нас на даче была более совершенная техника - керосинка, а потом керогаз.

Сундук, или скрыня, у нас называли сундуком. Точно такой был у бабушки.

Бабушка закалывала волосы гребешком. Я знаю, что это было модно в 30-ые годы, но для меня гребешок ассоциируется с бабушкой.

В их комнате были внутренние ставни на окне - складные  двустворчатые  деревянные, крашенные белой краской. Они закрывались вечером, чтобы нельзя было заглянуть в окно.

На Новый год вся семья собиралась в этой маленькой комнате, а нас по малолетству не брали. Родители встречали Новый год с нами в 9 часов и потом уходили к дедушке с бабушкой, а нас укладывали спать. И вот, наконец, и нас взяли! Вот это был праздник! Там кроме нас четверых и дедушки с бабушкой была т. Оля и ее сыновья Саша и Жорик (мне кажется, что Лёки не было, но я не уверена) да еще Жорикин друг Коля, т.е., как минимум, 10 человек. Коля нарядился Дедом Морозом и пришел с улицы. Было очень интересно и весело. Наверно, это был 1954 год, потому что больше я таких праздников не помню. 

Дедушка и бабушка

Мы с сестрой Таней знали только дедушку Платона и бабушку Пелагею - родителей мамы. Родители папы - Ефим и Татьяна Гродзинские - умерли до того, как мы родились. О них я написала довольно много в моем блоге Заметки о еврейской Режице.

Семейная фотография, сделанная в Риге 4 июня 1949 года. На ней Платон Петрович и Пелагея Андреевна и трое их детей: Лида с мужем Виктором Гродзинским, Оля и Алексей. На коленях у бабушки  я - Люля, у дедушки - Таня, между ними сын Оли Саша.   

Дедушка Платон был довольно колоритной фигурой: плотный, немногословный и неторопливый. Такой же была и бабушка Пелагея, только она не была полной. Мне они казались суровыми. Я была маленькой и не понимала, какими они были заботливыми родителями и дедами. Кажется, что между собой они говорили по-украински, но я плохо это помню, мама и тётя Оля украинского языка не знали.

Дедушку я знала недолго, мне было 6,5 лет, когда он умер. В памяти запечатлелось лишь несколько ярких эпизодов.

Дедушка с бабушкой вернулись из поездки на Украину. Мы сидим в детской на тахте и рассматриваем гостинцы - грецкие орехи, яблоки, несколько детских книжек на украинском. Бабушка рассказывает о наших родственниках, живущих на Украине, об их детях (Боре, Володе, Нине и Толе Заплетнюках, и Володе и Оле Кравец). Обе семьи после войны остались без отцов и жили бедно, совсем не так, как мы. Я не могла тогда и подумать, что один из мальчиков - Толя - мой будущий муж.

Бабушка с дедушкой ездили на Украину несколько раз. Первый раз, когда Толин отец, Андрей Ульянович, еще был жив, это очевидно, было лето 1951 года. Толя вспоминал, как мать стелила отцу и Платону Петровичу в садке и они подолгу беседовали тёплыми летними ночами. Второй раз поехали сразу же, как узнали о смерти Андрея Ульяновича. Он умер 22 июня 1952 года в Москве во время операции. Последний раз бабушка ездила на Украину уже одна.

Андрей Ульянович - племянник нашей бабушки Пелагеи - сын ее сестры Евдокии. На Украине их звали Палашка и Евдоха. Когда я жила в Житомире, то мы близко сошлись с Толиной двоюродной сестрой, а моей троюродной - Олей Кравец, дочерью Нины Ульяновны. 

Приведу фрагмент нашего семейного дерева, по которому видно, как сходится наше с Толей родство. Наши бабушки - родные сестры. 

У Евдокии Андреевны было семеро детей: Евгения (Евгенка), Филипп, Андрей, Семен, Емельян, Анастасия (Настаська) и Нина. Здесь только двое - Андрей Ульянович и Нина Ульяновна

У дедушки была служебная собака - немецкая овчарка по кличке Рекс. Он с ней гулял и иногда заходил к нам. Собака была добродушная, мы ее любили, но выглядела грозно. Нашу квартиру дедушка открывал сам, у него были ключи. И вот однажды он перепутал этаж и стал открывать дверь в квартиру под нами. Что удивительно, он-таки ее открыл, ключ подошёл. Соседка, тётя Саля, перепугалась, уже заслышав, что кто-то пытается проникнуть в их квартиру. Когда же на пороге появился незнакомец, да ещё и с огромным псом, ее крик услышала вся улица Горького.

В 1953 году Таня пошла в первый класс. Дедушка приходил к нам с ней заниматься. Они сидели за большим круглым дубовым табуретом, заменявшим стол. Я же сидела поодаль и должна была играть очень тихо, чтобы им не мешать. Я Тане очень завидовала и мечтала о том, как дедушка будет учить меня, но этому не суждено было случиться.

Дедушка понимал пагубность переедания и пытался с этим бороться. Он тщательно составлял себе отдельное меню и подсчитывал калории. Отказывался от сваренного бабушкой наваристого украинского борща. Но выдерживал он недолго и порой вставал ночью и наворачивал борща прямо из кастрюли, без всяких подсчетов.

Мы любили бывать у дедушки с бабушкой в гостях, просились оставаться у них ночевать. Очень не хотелось добираться до дому темными зимними вечерами. Всегда стоял вопрос: идти ли домой пешком или проехать две остановки на 3 троллейбусе. Мы жили на Горького 87 (Valdemāra), в 20 минутах ходьбы от дедушки и бабушки, живших на Вейденбаума (Baznīcas) в доме номер 27/29, недалеко от Гертрудинской церкви. Часто склонялись ехать на троллейбусе и потом долго-долго его ждали, пешком давно бы уже были дома.

Нам с Таней жилище дедушки с бабушкой казалось невероятно интересным, даже таинственным. На самом деле это была каморка, совершенно не пригодная для жилья - не квартира и даже не комната в коммуналке, а комнатка, где ранее сидела консьержка, привратницкая при входе в дом. В обязанности дедушки вроде бы входила охрана партийного функционера, жившего в доме. Как это было возможно, не совсем понятно - дверь в дом не запиралась и проверять всех входящих не требовалось. Кроме того, он не обязан был находиться на месте, не отлучаясь.

В привратницкой не было ни ванной, ни кухни, ни уборной. Горшок выносили в туалет к соседям на первом этаже. В комнате было большое окно, в которое приходящие гости стучали с улицы. У противоположной окну стены слева была “кухня” - тумбочка, на которой стоял примус, а справа “спальня” - деревянная кровать с большими украинскими подушками. Разделяла эти две “комнаты” ширма - тряпичная занавеска, закреплённая на деревянной раме. Ширму можно было передвигать, если это было нужно, нам это очень нравилось. Ширма была предметом нашего детского вожделения, в то время она была во многих домах, жили ведь в тесноте, а у нас ее не было.

А вот чего не было ни в каких других квартирах, так это маленького окошечка на входной двери. Дверца в этом окошечке откидывалась вниз, образуя полочку. Было очень интересно из него выглядывать и придумывать всякие игры.

Запомнилось и то, что в каморке всегда стоял очень своеобразный аромат - смесь запаха лимона и сухариков. Дедушка регулярно выращивал лимоны из косточек (плодов, конечно, они не давали), а бабушка подсушивала на батареях несъеденный хлеб.

На стене висела большая карта полушарий, по которой дедушка давал нам первые представления о географии: Италия - сапог, Скандинавский полуостров - тигр, Англия - дама в шляпе, Каспийское море - морской конёк.

Ещё одной достопримечательностью этого жилища был большой, видавший виды, дубовый сундук - скрыня. Он был многофункциональным - на нем сидели, придвигая к нему стол во время застолий, укладывали спать гостей, но главное, конечно, в нем хранили весь домашний скарб. Этот сундук путешествовал с дедушкой и бабушкой всюду, куда их заносила судьба. Вместе с ними он проехал не одну тысячу километров.

В детстве я конечно не знала, да и не могла знать, о том, что было до моего рождения, о всех перипетиях, которые пришлось пережить дедушке Платону и бабушке Пелагее. Коротко расскажу о том, что узнала уже будучи взрослой.

Дедушка и бабушка были родом из украинского села Турчиновка Волынской губернии. Дедушка закончил церковно-приходскую школу, был учителем, но временами работал и на других должностях. В Турчиновке находилось одно из имений сахарного магната Терещенко, принадлежавшее его дочери Уваровой. (Когда-то роскошный особняк - дом Терещенко - сохранился в Турчиновке и по сей день, в советское время в нем был сельскохозяйственный техникум). Какое-то время дедушка работал служащим в этом имении. 

В 1911 году Вакулюки вместе с большой группой переселенцев отправились на Дальний Восток. Причем, отправляясь в столь далекий путь, бабушка была беременной. Старшие дети - Саша и Лида - родились в Турчиновке, третья - Оля - родилась 16 июня 1911 года, то есть возможно в дороге. Четвертый - Алексей - уже на Дальнем Востоке.

Проходное переселенческое свидетельство, выданное Платону Петрову Вакулюку для переселения из Волынской губернии Житомирского уезда Пятковской волости селения Турчиновка в Приморскую губернию Хабаровский уезд Тунгузскую волость. 

Фото перед отъездом из родной Турчиновки. На руках у Пелагеи Андреевны двухлетняя Лида, около отца сын четырехлетний Саша.

Проехав десять тысяч километров, обосновались на станции Вяземская, которая находилась буквально на границе с Китаем в 125 километрах от Хабаровска и 630 километрах от Владивостока.  Теперь это город Вяземский.

В дальнейшем судьба их бросала по различным местам Приморского края, где условия жизни были очень разными - дом-усадьба в Вяземском, служебные квартиры, товарный вагон на станции Бочкарево. 

Мама вспоминала: “Началась война 1914 года. Папу мобилизовали. В этот период он в Вильно закончил школу офицеров и во время гражданской войны был призван в армию Колчака. Вскоре он покидает эту армию и уходит в партизаны. Это было время Японской интервенции на Дальнем Востоке. Семьи партизан жестоко преследовались и нас вывезли на Амурскую железную дорогу, свободную от японцев. Покинутый дом, хотя и был доверен близкому нашей семье китайцу Василию, но был разграблен и уничтожен. Первое лето мы прожили на ст. Бочкарево, в товарном вагоне. Там в тупике стоял целый эшелон таких вагонов. К осени, когда папа стал заведующим железнодорожной школой, мы получили однокомнатную квартиру.”

После окончания гражданской войны Вакулюки какое-то время жили в Хабаровске, а с 1925 года во Владивостоке. Платон Петрович работал директором железнодорожной средней школы, и у них была квартира при школе.

Вся семья Вакулюков: Александр, Алексей, Лида, Платон Петрович, Оля и Пелагея Андреевна. 22 ноября 1931 года, Владивосток.

В 1922 году Платон Петрович вступил в Коммунистическую партию. В 1930-е годы при очередной партийной чистке его из партии исключили, а в 1936-м арестовали. К тому времени он уже не был директором школы, его сняли за украинский национализм. При аресте обвинением послужила служба офицером в белой армии. Мера наказания - ссылка за пределы Приморского края. Так дедушка с бабушкой оказались в Казахстане, в городе Чимкенте, в котором прожили почти 10 лет.

В 1944 году мои папа с мамой приехали на папину родину в Ригу. Папа выписал сюда и родителей мамы. Дедушка собирался купить под Ригой маленький домик. Но тут грянула денежная реформа 1947 года, и все сбережения граждан оказались обесцененными. Дедушка на свои деньги смог купить только велосипед для внуков.

В феврале 1954 года у дедушки случился инсульт, как тогда говорили удар, и он умер. Бабушка умерла через четыре года, летом 1958 года. Уже после смерти дедушки ей выделили в том же доме комнату в квартире на первом этаже. В последние годы она жила у дочери Оли, много болела, у неё был рак почки, и мы ее видели редко.

Про бабушку Пелагею Андреевну мы знаем очень мало. Было ли у нее какое-то образование и профессия? Скорее всего, что нет. Да и могла ли она работать, имея на руках четырех детей. При этом обращает на себя внимание, как она выглядит на всех фотографиях, с каким достоинством держится. На ней элегантные платья и нет обязательного для сельских женщин платка, волосы уложены в красивую прическу даже на первой фотографии 1911 года в Турчиновке. Этим она сильно отличается даже от своих сестер.

Бабушка и дедушка похоронены на 2-м Лесном кладбище в Риге.

В 1993 году, через сорок лет после смерти, П.П.Вакулюка реабилитировали. Сайт «Жертвы политического террора в СССР».

Более полный рассказ о своём детстве и родителях оставила мама в своей Зелёной книге.